День 84. Отбой сбора
Выезд в Харьков перенесли на две недели, бо батальйону тупо нечем туда добираться. Командование считало, что батальйон транспортом укомплектован на 200%, и по приказу мы на следующий день сможем телепортироваться из Львова в Харьков. Оказалось нит.
Другие роты пробили себе пару бусиков и рамников, у нас же есть только мой прицеп, бо Фронтерку в Харьков на взводном консилиуме принято было коллегиальное решение не брать, бо она слишком ахуенная. Сидим скидываемся баблом на транспортёры на бляхах, за две недели должны будем что-то намутить. Бо иначе нас на эту войну тупо не возьмут из-за нашей нищебродности.
Вышел на связь тот горебоец из 9-ки, который уехал на бамбас месяц назад, и за которого его дочка приходила плакала. Которого я на пейнтболе у себя пожизненно дисквалифицировал. Сидели они весь месяц где-то под Лисичанском, где все вышки связи уничтожены в ноль. Поэтому и связи не было. Хотя есть вероятность, что он там по синеве на карцер заехал неоднократно.
Их на распределении в Днепре спросили, кто хочет в Луганское ТРО ЗСУ - все бойцы с луганской пропиской вызвались. Ото их всех на том блокпосту и повязали орки. А эти двое с нашего взвода где-то в пехоте остались, и не сильно даже на передке. Я так понял, не сильно они там и стреляли в боях. По их позициям, конечно, прилетает, и трупов там тоже троха есть, Але если выживает этот тюлень, то вопрос о моём выживании как бы и не стоит вообще.
Наша рота вышла на дежурство всем составом, кроме меня, бо у меня завтра днюшечка, и я сегодня всю роту накормил тортиками от Коханнячка. И сегодня приехала комиссия из Киева, ебать весь наш штаб и нашего комбата за все косяки. За планы учебы, бухгалтерию, матчасть и др.
И наш наряд, зная это, выпустил на первом КПП другой наш наряд на улицу за шаурмой, и те как в пионерском лагере с этими шаурмами в кулечках вернулись в часть, когда мимо КПП проходила комиссия с несколькими генералами. Отгребли все - в первую очередь те, кто выпустил, потом те, кого выпустили, потом все, кто рядом вообще стоял.
Есть мнение, что всей нашей роте пиздец, и нас больше домой никогда до конца войны не отпустят. Обиднее всего мне, бо я один оказался тут не при чём. Блядь.